от 12 лет
Юрий Норштейн в блоке программ звезд анимации «Имена» представлен двумя событиями. Первое – ретроспектива самых знаменитых его фильмов. Сам режиссер парадоксально решил начать ее с ранней и редкой картины, снятой совместно с одним из столпов советской анимации Иваном Ивановым-Вано. Возвышенно-патетическая «Сеча при Керженце» о граде Китеже сделана в стилистике древних русских фресок на музыку Римского-Корсакова. За «Сечей» пойдут уже все главные фильмы Норштейна, снятые им с художником Франческой Ярбусовой и композитором Михаилом Мееровичем: «Лиса и заяц», «Цапля и журавль», а также «Сказка сказок» и «Ежик в тумане», названные последовательно международным жюри в Лос-Анджелесе (1984) и в Токио (2003) лучшими мультфильмами всех времен и народов.
В своих фильмах Норштейн создал особый жанр поэтической анимации, чистой лирики, развивающейся в череде зрительных образов. Здесь внезапные ассоциации, воспоминания, страхи, мечты – важнее собственно движения сюжета. «Ежик в тумане» – короткая сказка о ежике, который шел в гости к своему другу медвежонку, да заблудился в предвечернем тумане, – стала историей о фантазиях и страхах задумчивого и мечтательного ребенка. В «Сказке сказок» – получасовом фильме-воспоминании, захлебывающемся потоке мыслей и чувств, – притча о поэте соединена со сказкой, детскими впечатлениями и мечтами. Герой фильма – волчок со скорбными глазами, тот самый, про которого детям поют на ночь: «придет серенький волчок и утащит за бочок». Здесь рядом с брошенным старым домом – с забитыми ставнями и скрипучими досками – дождливая осень и рев уезжающих машин. Здесь в снег падают с дерева огромные зеленые яблоки, а румяный ребенок сидит на верхушке дерева и кормит своим яблоком двух ворон. И на голове у папаши, гордо шагающего домой впереди семьи, вдруг вырастает наполеоновская треуголка. В глубине заброшенного дома волчок открывает дверь в детство, словно в ослепительно сияющее лето: в том мире девочка прыгает через скакалку с добродушным двуногим быком, в небе плавает огромная рыба, женщина за домашними хлопотами ждет мужа, а поэт в порыве вдохновения играет на лире. Скатерть улетает со стола под звук уходящего поезда, словно осенний лист.
Среди перебивающих друг друга воспоминаний «Сказки сказок», одно из самых лаконичных и острых – война, увиденная детскими глазами (Норштейн родился в год начала войны). Танцплощадка в тусклом свете одной лампы, пары, танцующие знаменитое танго «Утомленное солнце». И с каждым кашлем заедающей пластинки из пары исчезает мужчина. Под звук уходящего поезда сквозь ряд обнимающих пустоту женщин, уходит строй солдат в военных плащ-палатках. Потом прилетят письма-извещения: «ваш сын…», «ваш муж…», «ваш брат…», и опять заиграет танго, но мало кто из женщин получит обратно своих мужчин. Они так и будут в танце обнимать пустоту, а вернувшийся с войны гармонист окажется одноногим. Кусок черного хлеба на блюдце и поминальный стакан водки означают конец войны. Как считает исследователь анимации Михаил Гуревич, ближайший лирический аналог «Сказки сказок» – фильм Андрея Тарковского «Зеркало», снятый примерно в то же время человеком с близким набором ассоциаций и воспоминаний.
Иван Иванов-Вано, Юрий Норштейн, 1971, СССР
Юрий Норштейн, 1973, СССР
Юрий Норштейн, 1974, СССР
Юрий Норштейн, 1975, СССР
Юрий Норштейн, 1979, СССР
Юрий Норштейн, 1995, Россия
Юрий Норштейн, 2000, Россия
БОЛЬШОЙ ФЕСТИВАЛЬ МУЛЬТФИЛЬМОВ